СЕРГЕЙ ЖАДАН
(родился в 1974 году)
Родился на Старобельщине Луганской области. Закончил филологический факультет Харьковского государственного педагогического университета
им. Г. С. Сковороды. Живет в Харькове.
Поэт, прозаик. Автор поэтических сборников "Розовый дегенерат" (1995), "Цитатник" (1995), "Генерал Иуда" (1995), "Пепси" (1998) и др. Член Ассоциации украинских писателей.
      
Литературно-эстетическая ориентация Украины: взгляд Сергея Жадана
Возрождение отечественной культуры в начале прошлого века зактуалізувало проблему ее эстетической ориентации. Географическая, политическая и ментальная межовість Украины привела к тому, что эти поиски были направлены вдоль вектора "Восток-Запад". Самым влиятельным учением 1920-х годов была теория "азиатского ренессанса" Николая Хвылевого, который вслед за немецким философом Освальдом Шпенглером декларировал исчерпанность духовного потенциала Европы и будущее культурная подъем азиатских стран. На сегодня это вопрос не потерял своей злободневности. Новейшие варианты его решения принадлежат украинским художникам 1990-х, среди которых видное, чуть ли не культовое место принадлежит харьковчанину Сергею Вожделенную. Ряд критиков утверждала, что "хвильовістське... отрицания "загопачення" украинской культуры и концепция "азиатского ренессанса" является органической частью видение художника (Игорь Рымарук), где Запад аттестовано как не гнилую или гниющую, а "сгнившую" Европу (сборник "Цитатник"), пространство духовной пустоты, массовой культуры и духовной приземленности (новеллы "Варшава", "Берлин, который мы потеряли").
Зато образ Востока, чаще всего воплощен в образе Китая, прочитывается как колыбель самого ценного - религиозного опыта человечества. Однако из-за того, что традиционные религии (церковное христианство или буддизм) является "смирительной рубашкой" современной цивилизации (сборник "Генерал Иуда"), Сергей Жадан предлагает создание мифологии как новой религии путем разрушения-истолкование ареопагитик религиозных образов-конструкций (святой Георгий, Иисус Христос, Мария, Иуда, Будда) и знаковых фигур украинцев (Тарас Шевченко, Михаил Семенко, Богдан-Игорь Антоныч, Владимир Сосюра). Итак, поэт выдвигает мистический Восток как эстетический образец украинской культуры (поэзии "Кода", "Блюз бродячего копатели");
Путешествие сквозь села и города.
Ночевки в степях и покоях.
Пусть отсутствует цель -
Отсутствие ее впокоює. (...)
Следы чертовские и конские
Вели нас в некое заблуждение.
Плыли в украинских степях
Синие китайские туманы.
И чары соблазнов - что поделаешь -
Мы имели к ним охоту.
Ложились на закат Европы
Розовые рассветы Востока.
Однако в проблеме литературной ориентации Украины не менее значимым является внутренний аспект: сама способность народа к выбору своего пути. Как отмечает Анна Белая, "Украина - это... обреченность быть причастным к банальному мира... а чувствовать свою обреченность является состоянием и уважаемой признаком ментальности. (...) Пределы, границы, пороги - один из самых любимых поэтических рядов С. Жадана. Ряд символизирует стремление дороги, движения (часто обыгрывается как еще одна ментальная черта украинцев) и невозможность переступить через собственную пассивно-консервативную етнопсихологічну ограниченность... Ощущение дороги, однако, прогнозирует конечную остановку. Дорога, прочитываем, предполагает смерть, а не Европу. (...) Украина - это
недо-страна, пространство несовершенства. (...) Персонажи, которые стремятся преодолеть реальные границы, границы... и смертью не способны их постирать". Критический струя относительно украинской удачи в поэзии Жадана настолько напряженный, что дал возможность некоторым комментаторам увидеть в сборнике "Баллады о войне и восстановление" чуть не "антиукраинскую" настроенность (Александр Пасечный). Однако в последних стихах художник, вместо сетовать на ментальные проблемы украинцев, акцентирует способность к неподдельного любовь как главную конструктивную силу:
...страна, в которой я живу,
возможно, именно поэтому и не развалилась,
что в ней еще несколько человек
любят друг друга - без истерики
и презервативов, просто
переговариваются какими-то словами,
встречаются где-то на улице
(цикл "Китайская кухня").
Выбор "пути" украинской культуры происходит на трех уровнях: нации, поколения, личности. Перед украинским этносом это вопрос предстает в виде трагической дилеммы "патриотизм / эмиграция", где верность нации - тяжелый крест, а эмиграция толкуется как измена Родине "И надежно спрятаны золотые червонцы, которые тянули на дно, / сводя на нет твой поезд вырваться за пределы Отечества" ("Как же ты вырос..."), абсурдная попытка противостоять судьбе ("Цитатник"), аналог самоубийства ("Иммигрант зонг") или нонсенс для внутренне свободного человека ("Берлин, который мы потеряли"). Поэт выступает представителем поколения, чувствуя его отчаянное стремление найти смысл жизни и возможность самопосвящения в равнодушном мире, самодельную героику революции", "войны" ("Пластунка N"), стремление крупных свершений в "десятый год революции" ("Авіахем"), выдвигая социалистических (Эрнесто Че Гевары, Мао Цзэдун) или исламских экстремистов (бин Ладен) как романтизированный пример политической воли.
Личность - лирический герой - проходит эволюцию от неформального политического идеолога к собственно писателя. Для него этот выбор заключается в необходимости определиться не с географическими, а с духовными пределами своего существования, найти свое предназначение и свободу. Для художника, литератора - это прежде всего возможность свободного творчества: "- Слушай, - спросил я, когда пиво уже заканчивалось и Руди так же закончил рассказ про одну свою персональную выставку в 70-е в Ирландии, - а почему ты не вернулся на родину? - Знаешь, - он поставил стакан на стол, - я думал возвращаться. Но в какой-то момент понял, что это не будет возвращение, это будет новая эмиграция. Я, вообще-то, не космополит, однако понял тут такую вещь - на самом деле пространство не делится на свой или чужой, пространство бывает или свободен, или замкнутый, понимаешь? Мне на самом деле... [все равно] где я живу, главное - как я живу. А здесь я живу так, как мне хочется" ("Берлин, который мы потеряли").
Спасение от культурной ассимиляции поэт видит в наличии памяти: политической, эстетической, исторической, общественной, личной. Памяти поколения для него - поток сознания, воспоминания-фантазии и ощущения "духа времени". Историческая память является признаком личности, творца, гражданина; "в теплой, искренней интонации Сергей Жадан с любовью творит каталог памяти, куда входят знакомые с детства городские пейзажи с музеем хлама советского быта. И реалии прошлого вызывают уже благодарность и уважение, а не презрительно-ироническое гордыню, как в некоторых ранних произведениях. Потому что там - в глубине истории - происходит таинство сыновней любви, что дает силы и желание жить сейчас" (Любовь Березовчук). Таким образом, Сергей Жадан, один из ярчайших представителей "дев'яностиків", призывает к литературно-эстетической ориентации на Восток как источник релігієтворчого потенциала - силы построения новейшего мира, выявляя отношение к теории "азиатского ренессанса", а следовательно, к мощной традиции украинской литературы. "Революционный", несколько провокационный характер деятельности и мышления молодых литераторов (того же Жадана) объясняется ощущением литературной жизни как живого организма, когда сегодня же возможно все в корне изменить. В том и преимущество литпроцесса-события, что его участники - живые писатели - еще не превратились в милый сердцу архивиста препаративный материал.