Станислав Лем
Семь путешествий Трурля и Клепавція

Путешествие четвертая, или...

Путешествие четвертая, или о том, как Трурль, ради спасения королевича Пантарктика от мук любви, применил жінотрон и как потом пришлось прибегнуть к дітомета

--------------
Станислав Лем
Кіберіада
Киев, Днепр, 1990
(c) Украинский перевод, Ю. Попсуенко, 1990. Переведено по изданию: Stanistaw Lem, Cyberiada, Krakow, 1972.

Впервые это произведение было опубликовано на http://www.ukrcenter.com
--------------

Однажды, на рассвете, когда Трурля сморил глубокий сон, в дверь его дома загрюкали с такой силой, будто какой-то пришелец хотел их высадить одним ударом вместе с петлями. Когда Трурль, едва прочумавшись, отодвинул засов, то увидел на фоне посірілого неба огромный корабль, что походил на огромную головку сахара или летучую пирамиду. С середины этого великана, который сел напротив Трурлевих окон, длинной вереницей сходил по широкому помосту караван навьюченных мешками мальблюдів, а повбирані в бурнуси и окрашенные в черный работы составляли паки перед крыльцом так быстро, что за несколько минут Трурль, который не мог взять в толк, что все это должно означать, будто оказался в полукруглом окопе, за стеной пузатых, натоптанных мешков, количество которых неуклонно росло. Остался только узенький проход, по которому шел огромный електрицар с зореподібними глазами, с лихо закрученными вверх радиолокационными антеннами, в внизаному драгоценными камнями плаще. Этот електрицар, закинув плащ за спину, поднял бронированного шляпу и громким, хоть и мягким, словно бархат, голосом спросил:
- Я имею честь говорить с високородним конструктором многоуважаемым господином Трурлем?
- Да, это я... прошу заходите, извините, что не убрано... я не знал... то есть - спал...- лепетал крайне смущен Трурль, запинаючи на себе одежду, потому что заметил, что на ней только ночная рубашка, и то такое, что давно уже соскучилась по ночвами.
Однако элегантный елетрицар, казалось, не замечал недостатков Трурлевого туалета. Он еще раз поднял свою шляпу, что дзеленькнув гойднувшись над его сводчатым головой, и грациозно вошел в дом.
Трурль попросил подождать минуточку, кое-как оделся и, перескакивая через две ступеньки, через минуту уже вернулся с антресолей. На улице тем временем рассвело, а вскоре выглянуло солнце, озарив белые тюрбаны по черных работах, которые, грустно и тоскливо выводя давнюю невольническую песню "Где же ты бывал..." и т. д.,- в четыре ряда окружили господу и корабль-пирамиду. Трурль заметил это, выглянув в окно, когда садился напротив гостя, взглянул на него бриллиантово-лучезарно, а тогда отозвался такими словами:
- Планета, с которой я прибыл, глубокоуважаемый конструкторе, переживает сегодня расцвет средневековья. Итак, прошу Вашу милость простить мне, что я своим несвоевременным приземлением смутил вас, милости прошу понять: на борту корабля мы никак не могли предположить, что тот пункт планеты Вашей милости, где стоит эта честная усадьба, еще держит в своей власти ночь и не дает доступа солнечному лучу.
Здесь он откашлялся, будто кто-то ненароком на гуслях бренькнув, и продолжал:
- Меня послал специально к Вашей милости мой господин и повелитель, Его Королевское Величество Протрудин Астерійський, удельный обладатель объединенных планет Йоніту и Еприту, наследственный монарх Анервії, царь Моноції, Біпроксії и Трифіліди, великий князь Барномальвірський, Еборцидський, Кляпунжанський и Траганторонський, граф Евскальпії, Трансфіорії и Фортрансміни, кавалер Шуры и Буры, барон Гризивепшицький, Трастовсякормондський и Вимитодотлавський, так же как и самодержавный властелин Талии, Металії, Деталії и Такдалії. Посылает для того, чтобы я от его милостивого имени попросил Вашу вельможність прибыть к нашей страны, как горячо ожидаемого королевичового исцелителя, что один во всем мире может избавить нас от траура-невподоби, вызванного несчастливой влюбленностью его королевского высочества наследника трона Пантарктика.
- Но я не...- начал было Трурль, однако вельможа, красноречивым жестом показав, что он еще не кончил, повел дальше тем самым голосом, в котором звенела сталь.
- За то, что вы благосклонно отнесетесь к нашим мольбам, прибудете к нам и поможете избавиться от национального бедствия, которое наносит вред государственным интересам, Королевское Величество Протрудин обещает, уверяет и моими устами клянется в том, что одарит Вашу Конструктивность такой лаской, которой, Ваше Достоинство, будете сыты до конца дней своих. А в частности наперед, или, как у вас говорят, авансом предоставляет вам титул,- здесь магнат встал, добыл из ножен шпагу и далее уже говорил, с каждым словом ударяя ею Трурля, что у того аж плечи дрожали,- Титулярного и Удельного Князя Мурвідраупії, Відвороти, Огидори и Вассоли, наследственного графа Трунду и Морігунду, восьмиберлового электора Бразелупи, Кондолонди и Траталаксії, а также маркиза Гунду и Лунду, чрезвычайного губернатора Флуксії и Пруксії, а также капітулярного генерала ордена Бездицьких мендитів и Большого Раздатчика Милостыни княжеств Питу, Пошлинам и Тамтадриту вместе с чрезвычайным правом на салют из двадцати одного орудия во время утреннего пробуждения и отхода ко сну, пообідньою фанфарой, Тяжелым Мікромініатюрним Крестом, а также багаторядовою перпетуацією из черного дерева, многосторонней - из сланца и многократной - из золота. В доказательство своей приверженности мой король и повелитель посылает тебе этот мелочь, которым я позволил себе окружить твоему господу.
Действительно, мешки уже заслонили дневной свет едва пробивался в комнату. Вельможа кончил говорить, но красноречиво поднятой руки не опускал, видимо, забыв о ней, наконец Трурль сказал:
- Я очень благодарен Его Королевскому Величеству Протрудинові, но любовь, знаете ли, не моя специальность. В конце концов...- добавил он, движимый взглядом вельможи, давил на него, как бриллиантовая глыба,- может, соизволите рассказать, в чем дело...
Вельможа кивнул.
- Дело простое, сударь! Наследник трона влюбился в Амарандину Церибернянську, единственную дочь властителя Араубрарії - соседнего государства. Но наши страны разъединяет очень давняя вражда, и когда наш Милостивый повелитель после безнастанних мольбам королевича попросил у короля руки Амарандини, ответ был категорически отрицательным. С тех пор прошел год и шесть дней, а королевич-наследник вянет на глазах, и никак нельзя сделать так, чтобы он очнулся. Нет надежды ни на кого, кроме как на Вашу Ясность пресвітлу! - И гордый вельможа склонился, а Трурль кашлянул и, увидев под окнами шеренги воинов, заникуючись, проговорил:
- Не представляю себе, чем бы я мог... и... когда король желает... ну, тогда... я, разумеется...
- Так-то! - радостно воскликнул вельможа и плеснул в ладоши, вплоть забряжчало. Моментально двенадцать черных, как ночь, кірасирів, громыхая панцерами, ввалились в комнату и, подхватив Трурля, понесли его на корабль, выстрелил двадцать один раз, поднял трапы и с развевающимся флагом величественно взмыл в небесную высь.
Во время путешествия вельможа, что, как оказалось, был Великим Коронным Підбляшим, рассказал Трурлеві много подробностей о романтической и в то же время драматическую историю любви королевича. Поэтому сразу, как только прибыл и проехал по столице, где ему была устроена торжественная встреча с толпами и флагами, конструктор приступил к делу. Местом работы он выбрал себе роскошный королевский парк. Храм Мышления, что стоял в том парке, он за три недели превратил в удивительную конструкцию из металла, кабелей и загорающихся экранов. Это был, как он объяснил королю, жонотрон - прибор применяется и как тренажер, и как тотальный еротор с обратным управлением. Тот, кто попадал к сердечника аппаратуры, мог мгновенно узнать все чары, прелесть, красоту, шепот, поцелуи и ласки прекрасного пола всего Космоса. Жонотрон, что у него Трурль переделал Храм Мышления, имел выходную мощность сорок мегаморів, причем эффективная производительность, что проявлялась в жарких любощах, достигала девяноста шести процентов, а излучение жажды, измеряемой, как обычно, кіломилями, насчитывало их шесть на один поцелуй дальнего управления. Жонотрон был оснащен также обратным поглотителем любовного неистовства, каскадным стискообіймальним усилителем и автоматом "первого взгляда", поскольку Трурль пристав по мнению доктора Афродонта, что создал теорию поля неожиданного закохування.
Эта совершенная конструкция имела еще и различные вспомогательные устройства, а именно: скоростную фліртівницю, редуктор ухаживаний, а также комплект пестівників и пестівниць. А снаружи, в особой стеклянной будке, виднелись огромные часовые циферблаты, которые давали возможность подробно наблюдать за ходом процесса лечения влюбленных. Статистические данные свидетельствовали, что жонотрон давал длительные позитивные последствия в девяносто восьми случаях любовной суперфіксації из ста. Следовательно, шансы на спасение королевича были огромные.
Сорок уважаемых пэров королевства в течение четырех часов медленно, но настойчиво, вели и подталкивали королевича через парк до Храма Мышления, сочетая решительность действий с уважением к личности, потому что королевич совсем не хотел визволятися от мук любви и вовсю хвицався ногами и пинал своих верных подданных головой. Когда же с помощью многочисленных пуховых подушек королевича наконец запихнули до середины и закрыли за ним люки, Трурль, волнуясь, включил автомат, который начал невозмутимо отсчитывать: "двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать... десять..." - пока произнес ровным голосом: "Ноль! Старт!" - и включены на всю мегаморну мощность синхроеротори набросились на жертву так фатально направленных чувств" Почти час присматривался Трурль к стрелок приборов, дрожали под высокой эротической напряжением, но, к сожалению, не показывали существенных изменений. У него возникло сомнение относительно действенности лечения, но теперь уже ничего нельзя было поделать - приходилось сложа руки терпеливо дожидаться конца. Трурль только следил, чтобы гагацілунки падали под надлежащим углом и без чрезмерного распыления и чтобы фліртівниця и обіймальні пестівники имели надлежащие обороты, а заодно и за тем, чтобы плотность силовых линий поля была в пределах нормы, потому что речь шла не о том, чтобы пациент "перезакохався" - изменив объект чувств с Амарандини на машину, а чтобы он совсем разлюбил. Наконец в торжественном молчании открыли люк. Розгвинчено были большие болты, герметически его зажимали, и с напівтемної кабины в облаке самых сладких благовоний выпал безжизненный королевич, вместе с ним смятые розы осыпались от ужасающей концентрации жажды. Подбежали верные слуги и, поднимая его безвольный тело, услышали, как самыми бледными устами королевич произнес одно-единственное слово: "Амарандина". Трурль сдержал проклятие, что чуть не слетел с его уст, потому что понял, что ничего не получилось, поскольку сумасшедшее чувство королевича оказалось сильнее над все вместе взятые гігамори и мегапестівники жонотрону. Да и измеритель любви, приложенный ко лбу бессознательном королевичу, показал сразу сто семь градусов, а потом стекло треснуло и, беспокойно дрожа, словно и ее охватил жар разгоряченных чувств, вылилась ртуть. Первая попытка не удалась.
Мрачный, как ночь, вернулся Трурль до своих апартаментов. Если бы кто-то следил за ним, то увидел бы, как он, в поисках средств спасения, снует от стены до стены.
Тем временем из парка донесся какой-то шум. Это каменщики, чинили мур, залезали из любопытства к жонотрону и неизвестно как запустили его. Пришлось вызвать пожарную охрану, потому что они выскакивали из камеры, вплоть дымя от чувств.
Тогда Трурль применил иной агрегат, состоявший из деліризатора и тривіальниці. Но сразу скажем, что и вторая попытка тоже сорвалась. Королевич не разлюбил Амарандини, наоборот, чувства его стало еще сильнее. Трурль снова ходил кто знает сколько километров, снующие по своей комнате, до поздней ночи читал профессиональные учебники, пока швырнул их в стену, а на следующий день попросил Коронного Підбляшого устроить ему аудиенцию у короля. Допущен к Его Величеству, Трурль начал:
- Ваше Королевское Величество, Милостивый Господин! Примененные мной відкохувальні системы мощнейшие из возможных. Живым сын Вашего Величества не дастся відкохатися,- это та истина, которую я должен признать.
Король, потрясенный этим известием, молчал, а Трурль продолжал:
- Конечно, я мог бы ввести его в заблуждение, зсинтезувавши Амарандину по доступным мне параметрами, и рано или поздно королевич обнаружит подвох, когда узнает о судьбе настоящей цісарівни. Поэтому остается один выход: королевич должен жениться цісарівною!
- Ба, чужаку! В том-то и дело, что император никогда не отдаст ее моему сыну!
- А если бы он был побежден? Если бы вынужден был вести переговоры и, побежденный, просить твоей милости?
- Ну, в таком случае, - сказала, но разве ты хочешь, чтобы я бросил две огромные государства в кровавую войну с неопределенным концом только ради того, чтобы добиться для своего сына руки цесарева дочери? Этого не будет!
- Я и не ждал другого ответа от Вашего Королевского Величества! - спокойно сказал Трурль.- Но войны бывают разные, та, которую я задумал, совершенно бескровная. Мы не будем оружием нападать на цісареву государство. Ни одного подданного не лишим жизни, а как раз наоборот!
- Что это должно означать? Что ты говоришь? - воскликнул удивленный король.
По мере того, как Трурль нашептывал в ухо королеве свои хитрые выдумки, мрачное пор монаршее лицо постепенно светлело, и он, наконец, воскликнул:
- Делай, что задумал, мой дорогой чужаку, и пусть тебе поможет небо!
Второго же дня королевские кузницы и мастерские принялись изготавливать по Трурлевим чертежам сверхмощные метательные установки совершенно неизвестного назначения. Их установили на планете, накрыв маскировочными сетками, так что никто ни о чем не догадывался. В то же время Трурль день и ночь сидел в королевской лаборатории кібергенетики, следя возле тайных котлов, в которых булькотіло загадочное варево, и если бы какой-то шпион попытался за ним следить, то ничего бы не узнал, разве изредка услышал бы, что в замкнутых на четыре замка лабораторных залах слышать стоны и увидел, как докторанты и ассистенты лихорадочно бегают с паками пеленок на руках.
Бомбардировки началось ровно через неделю, в полночь. Вирихтувані старыми пушкарями жерла выстроились в ряд, нацелились на цісареву государство - и были не смерто-, а життєносним взрывом. Трурль стрелял... младенцами; его дітометри засыпали цісарство бесчисленными мириадами крикливых карапузов, которые, быстро подрастая, цеплялись и конных, и пеших. Их было столько, что от попискивания "мам!" и "ням-ням", а также "пи-пи" и "а-а" двигтіло воздуха и лопались барабанные перепонки. Этот детский потоп был такой, что государственная экономика оказалась под угрозой и перед всеми предстал призрак катастрофы, а с неба все падали и падали упитанные и веселенькие малыши. Когда все они вместе стріпували пеленками, день становился ночью. Император вынужден был просить ласки в Протрудина, и тот обещал прекратить бомбардировки при том условии, что его сын возьмет за женщину цесаревне Амарандину, на что император быстренько согласился. Тогда сразу же позаклепували дітомети, для большей уверенности Трурль разобрал свой жонотрон собственноручно и в наряде, что сияло бриллиантами, с маршальским берлом в руке был за старшего боярина на бучному свадьбе. Затем он нагрузил на ракету подарки, дипломы и грамоты, а также отличия, подаренные ему королем и императором, и, натішений славой, вернулся домой.