и ночевку. И хоть люди чувствовали себя немного уставшими, однако все были здоровы. [141]Малом Джеку уже немного надоела однообразная путешествие. К тому же, не было выполнено ни одной из данных ему обещаний. Резиновых деревьев, птиц, мух мальчик до сих пор не видел. Ему также должны показать найгарні-ших в мире попугаев. Но где они - ярко-оранжевые попугаи с небесно-голубыми хвостами, которые водятся в этих лесах? Где красочные ара с голыми щеками и длинными хвостами, которые никогда не садятся на землю? Где все те зеленые попугаи, живущие в тропиках? Где мелкие пестрые попугайчики? Где все эти болтливые птицы, которые, по словам индейцев, говорящих на языках давно вымерших племен?
Из всех попугаев Джеку показали только пепельных жако с красными хвостами, что ими кишмя кишели кроны деревьев. И он раньше уже видел жако. их навезли во все части мира. На обоих континентах они раздражают людей своей надоедливой болтовней. Из всей семьи гладкоязичних попугаев жако легче учатся человеческой речи.
Что же касается кузена Бенедикта - он был недоволен еще сильнее. Правда, ему позволили отходить в сторону от отряда. Но он не нашел ни одного насекомого, достойной его коллекции. Даже светлячки, словно сговорившись, упорно не появлялись поблизости. Природа, казалось, знущалась с бедняги-энтомолога, и он постоянно был в очень плохом настроении.
Следующие четыре дня отряд так же шел на северо-восток. На 16 апреля путники, по их подсчетам, удалились миль на сто от берега. Когда Гаррис не заблудился - а он твердо уверял, что нет,- то асьен-да Сан-Фелісе миль за двадцать от места, где стали на ночевку того вечера. Еще двое суток - и маленький отряд будет иметь надежное, удобное пристанище, где наконец отдохнет от нелегкой дороги.
И зря, что они почти пересекли плоскогорье,- не встретили в этом необъятном лесу ни одного туземца.
Дик Сэнд не раз жалел мысленно, что "Пилигрим" разбился на этом побережье. Если бы катастрофа произошла чуть севернее или южнее - миссис Уэлдон и ее спутники давно бы уже добрались до плантации, поселка или городка. [142]Но если эту местность вроде покинули люди, то в последние дни путешественники все чаще встречали животных. Временами издалека доносилось жалобное вой. Гаррис сказал, что то ленивец, довольно распространенный в этих лесных районах.
В тот же день во время остановки на обед путешественники услышали свист. Миссис Уэлдон он показался странным.
- Что это? - обеспокоенно спросила она, вскакивая с места.
- Змея! - воскликнул Дик Сэнд и, схватив ружье, заслонил собой миссис Уэлдон.
Действительно, какой-нибудь пресмыкающееся мог заползти в густую траву, что росла вокруг. Не было бы ничего удивительного, если бы это был гигантский удав из семьи боа, которые иногда достигают сорока футов в длину.
И Гаррис сказал Дікові Сенду и неграм, которые тоже были бросились на помощь, чтобы они сели на место, и успокоил миссис Уэлдон.
Он пояснил, что это не удав, потому что удавы не свистят. Это, мол, свистят довольно смирные четвероногие.
- Не волнуйтесь,- продолжал он,- и не полохайте животных.
- Но что это за животные? - спросил Дик Сэнд, который не упускал случая расспросить американца, а тот, кстати, рассказывал о все весьма охотно, не заставляя себя просить.
- То антилопы, мой юный друг.
- О! Я так хотел бы посмотреть на них! - воскликнул маленький Джек.
- Это очень трудно, мой мальчик,- сказал американец.- Очень трудно!
- А нельзя ли как-то подойти к этим антилоп? - спросил Дик Сэнд.
- Не успеете вы ступить и трех шагов,- ответил американец, покачав головой,- как весь табун бросится наутек. Так зачем клопотатись напрасно?
Однако Дик Сэнд имел свои основания интересоваться свистячими антилопами. Он непременно хотел их увидеть. Итак, держа в руке ружье, он поплазував в траве. В тот же момент стайка стройных антилоп с маленькими острыми рожками как вихрь помчался прочь. Ярко-рыжие, они поехали, языков пламени, под деревьями. Нечего было и думать разглядеть их.
- А что я вам говорил! - сказал Гаррис, когда Дик вернулся на место. [143]Эти быстроногие антилопы были не единственными представителями животного мира, их заметили того дня. Других животных успели разглядеть получше, и их появление вызвало спор между Гаррисом и его спутниками.
Где-то около четырех часов пополудни маленький отряд остановился для короткого отдыха на лесной поляне. Вдруг шагов за сто от них из чащи вырвалось несколько высоченных животных, которые тут же бросились наутек.
На этот раз, несмотря на предупреждения американца, Дик Сэнд приложил к плечу ружье и выстрелил. Однако Харрис подвел ружье, и юноша, хоть и был метким стрелком, промахнулся.
- Не надо стрелять! Не надо стрелять! - воскликнул американец.
- Так то были жирафы! - крикнул Дик Сэнд, пропуская мимо ушей Гаррісові слова.
- Жирафы! - повторил маленький Джек, выпрямляясь в седле.- Я тоже хочу видеть жирафов! Где они?
- Жирафы?! - переспросила миссис Уэлдон.- Ты ошибаешься, дорогой Дик. В Южной Америке жирафы не водятся.
- Да,- сказал Гаррис с удивлением на лице,- в этой стране жирафов нет и близко.
- Что же это тогда было? - спросил Дик Сэнд.
- Не знаю, что и думать,- ответил Гаррис.- А может, вас обманул зрение, и то были просто страусы?
- Страусы?! - в один голос спросили Дик Сэнд и миссис Уэлдон, удивленно переглянувшись.
- Да, самые обыкновенные страусы.
- Но ведь страусы - птицы, следовательно, у них две ноги.
- Да,- кивнул Харрис,- я именно и заметил, что эти животные, которые так быстро убежали, двуногие.
- Двуногие? - повторил юноша.
- А мне показалось, что эти четвероногие животные,- сказала миссис Уэлдон.
- Мне тоже,- отозвался старый Том.
Бет, Актеон и Остин тоже подтвердили, что четвероногие животные.
- Страусы на четырех ногах! - зашелся хохотом Гаррис.- Вот странность!
- Тем-то мы и подумали, что это были жирафы, а не страусы,- сказал Дик Сэнд. [144]- Нет, мой юный друг, нет! - твердо сказал Гаррис.- Вы, наверное, плохо их рассмотрели. Ведь эти животные мигом разбежались. В конце концов, в таких случаях ошибаются и опытные охотники за вас.
Как послушать американца, то все как бы походило на правду. Издалека высокого страуса можно спутать с жирафом. Клюв страуса можно принять за морду жирафа; и у того, и у того длинная тонкая шея, а голова запрокинута назад. Собственно, страус похож на жирафа, которому не хватает задних ног. Поэтому двуногого страуса легко перепутать с четвероногим жирафом, особенно когда они неожиданно появляются и тут же исчезают. И весомое доказательство ошибки миссис Уэлдон и ее спутников - то, что жирафы в Южной Америке не водятся.
- Кажется,- сказал Дик Сэнд,- страусы тоже не водятся в Южной Америке?
- Тут вы ошибаетесь, мой юный друг,- возразил Гаррис.- Именно в Южной Америке есть один из видов страуса - нанду, его мы и видели.
Гаррис говорил правду. Нанду "- довольно распространенный представитель семейства страусовых на южноамериканских равнинах. Это большая птица, до двух метров высотой. В него прямой клюв, пушистые перья, длинные крылья с синеватым перьями, трехпалые ноги с когтями. Мясо молодого нанду очень вкусное.
Эти и другие - кстати, точные данные привел Гаррис, который хорошо знал жизнь и привычки нанду. Миссис Уэлдон и ее спутникам пришлось признать, что они ошиблись.
- Возможно, мы еще встретим табуны страусов,- добавил Гаррис.- Тогда уже присматривайтесь пристально, чтобы не ошибаться и не принимать птиц за четвероногих. А главное, "мой юный друг, не забывайте моих советов - не стреляйте ни одно животное. У нас пока что нет нужды охотиться, чтобы прокормиться, и я повторяю: не надо проявлять выстрелами наше присутствие в лесу.
Дик Сэнд молчал, задумавшись. У него возник новый вопрос.
На другой день, 17 апреля, отряд снова тронулся в путь. Гаррис уверял, что не пройдет и суток, как перед ними гостеприимно распахнутся двери асьєнди Сан-Фелісе.
- Там, миссис Уэлдон,- говорил он,- о вас позаботятся, и за несколько дней вы как следует отдохнете. Возможно, вы не найдете на ферме той роскоши, к которой привыкли у себя в Сан-Франциско, однако увидите: и в нас [14л] жилья не лишены комфорта. Не такие уж мы и дикари.
- Мистер Гаррис,- ответила миссис Уэлдон,- мы искренне благодарны вам за вашу признательность за помощь! Пора бы уже нам добраться до места.
- Вы, конечно, очень устали, миссис Уэлдон?
- Что там я! Мой малый Джек истощается все больше. Ежедневно в определенный час его бьет лихорадка.
- Да, это здесь бывает,- кивнул Харрис.- Хотя климат этого плоскогорья и здоров, однако в марте и апреле люди болеют перемежающуюся лихорадку.
- Однако предусмотрительная природа,- отозвался Дик Сэнд,- насылая болезнь, дает одновременно и лекарства против нее.
- Какие, мой юный друг? - удивленно спросил Гаррис.
- А разве здесь не растут хінні дерева? - и себе спросил Дик Сэнд.
- Ба действительно,- согласился Харрис,- здесь родина дерева, что его кора имеет ценное свойство сбрасывать жар.
- Но меня удивляет,- продолжал Дик Сэнд,- что мы и до сих пор не видели ни одного хинного дерева!
- Понимаете, мой юный друг,- сказал Гаррис,- хинное дерево не так легко распознать. Даром что оно высокое, имеет широкие листья и розовые душистые цветы,- его еще надо найти. Эти деревья почти не растут группами; они в основном разбросаны поодиночке среди других деревьев. Индейцы, которые собирают хинную кору, узнают их только по вечнозеленом листьям.
- Если вы увидите хинное дерево, мистер Гаррис, то покажете мне, когда ваша пожалуйста,- попросила миссис Уэлдон.
- Непременно, миссис Уэлдон, но в асьенде вы найдете вдоволь сернокислого хинина. Это куда лучше лекарства, чем кора хинного дерева(84).
День прошел без приключений. Наступил вечер, и на ночлег остановились как обычно. До сих пор погода была солнечная и сухая, но вскоре следовало чекати.дощу: от земли
(84) Когда для лечения использовали растертую в порошок кору хинного дерева. Его называли "івзуїтським порошком", потому 1649 года римские іезуїти получили много хинной коры от своих американских миссионеров. (Прим, автора.) [ 146]поднимались теплые испарения, окутывая лес густым туманом. Вот-вот должен был начаться сезон дождей.
К счастью, завтра перед маленьким отрядом гостеприимно распахнутся двери асьєнди. До нее - всего несколько часов хода.
По подсчетам Харриса, к асьєнди оставалось максимум шесть миль. И все же на ночь были приняты обычных предупреждающих мероприятий. Том и его товарищи должны были сторожить по очереди. Дик Сэнд не хотел пренебрегать ни одной мелочью. Он проявлял большую, чем когда-либо, осторожность. У него зародилось страшное подозрение, однако пока юноша не хотел никому о ней говорить.
На ночевку стали под группой высоких деревьев. Натом-лени, все быстро уснули. И вскоре их разбудил громкий крик.
- Что такое? Кто кричит? - спросил Дик Сэнд, который первым вскочил на ноги.
- Это я... Это я крикнул! - ответил кузен Бенедикт.
- Что с вами? - сказала миссис Уэлдон.
- Меня что-то укусило!
- Змея?! - испуганно вскрикнула миссис Уэлдон.
- Нет, нет, не змея, а какая-то насекомое. О, есть! Я ее поймал!
- Ну, то раздавите вашу насекомое,- посоветовал Гаррис,- и дайте нам спать, мистер Бенедикт!
- Раздавить насекомое? - воскликнул кузен Бенедикт.- Ни за что в мире! Я должен разглядеть, что это такое.
- Какой-то москит,- сказал Гаррис, здвигнувши плечами.
- Нет, нет! Это муха,- ответил кузен Бенедикт.- К тому же ужасно интересная муха!
Дик Сэнд зажег свой карманный фонарик и подошел к кузена Бенедикта.
- О, неужели? - воскликнул энтомолог.- Вот долгожданная награда за все мои неудачи и разочарования! Наконец я сделал великое открытие!
Он не помнил себя от счастья. Глаза его победно сияли. Он смотрел на муху восторженным взглядом и, казалось, готов был ее расцеловать.
- Что же это за насекомое? - спросила миссис Уэлдон.
- Насекомое из отряда двукрылых, кузино, да еще и какая замечательная! [147]И кузен Венедікт показал муху, немного меньшую от пчелы, пепельного цвета, с желтыми полосками внизу брюшка.
- Она не ядовитая? - спросила миссис Уэлдон.
- Нет, кузино, нет - по крайней мере для человека. Но для животных - антилоп, буйволов, даже слонов - она очень опасна. Какая же это волшебная муха!
- Вы нам наконец скажете, мистер Бенедикт, что это за муха? - сказал Дик Сэнд.
- Эта муха,- ответил энтомолог,- эта знаменитая муха, которую я держу в руке, называется цеце!(85) до сих Пор ею гордился только один континент. Еще никогда не находили цеце в Америке.
Дик Сэнд не осмелился спросить кузена Бенедикта, в какой именно части света до сих пор находили страшную муху цеце.
Вскоре путешественники снова уснули, и только Дик Сэнд до утра не сомкнул глаз.

Раздел XVIII СТРАШНОЕ СЛОВО
Уже пора бы добраться до асьєнди Сан-Фелісе. Миссис Уэлдон очень устала и не могла путешествовать дальше в таких тяжелых условиях. Больно было смотреть и на малого Джека: его личико то пашіло жаром, то становилось белее мела. Мать ужасно волновалась и сама ухаживала за сына, не доверяя его даже старой Нэн. Она не спускала его с рук.
Так, уже давно пора бы добраться до асьєнди! Как уверял американец, именно вечером 18 апреля маленький отряд наконец вступит в асьєнди Сан-Фелісе.
Двенадцать дней тяжелого перехода, двенадцать ночей, проведенных под открытым небом, подорвали силы даже в такой энергичной женщины, как миссис Уэлдон. А тут еще Джек болен, нехватка лекарств и ухода. Все это довело бы до отчаяния любую женщину.
Дик Сэнд, Нэн, Том и его товарищи лучше выдерживали все тяготы. Правда, еду уже кончались,
(85) М у х а цеце, ва современным данным, опасна и для людей: она - переносчик трипаноаоми - возбудителя страшной сонной болезни, опасной для людей и смертельной для скота. [148]однако до сих пор они ели вдоволь, поэтому чувствовали себя удовлетворительно. -^
Гаррис, казалось, был создан именно для таких долгих и тяжелых переходов через заросли; усталость его не брала. Однако, как заметил Дик Сэнд, приближаясь к асьєнди, этот человек становился все более озабоченным и молчаливым. А должно бы быть наоборот. По крайней мере так считал юноша, который доверял американцу меньше и меньше. Но зачем Гаррісові их обманывать? Дик Сэнд не находил ответа на этот вопрос, однако все более пристально следил за их проводником.
Американец, видимо, чувствовал Дікові сомнения; возможно, именно недоверие "юного друга" беспокоила его.
Утром 18 апреля отряд своему обыкновению отправился в дорогу.
Лес все редел, деревья уже не росли непроходимыми дебрями, а стояли отдельными рощицами. Не начиналась это настоящая пампа, о которой говорил Гаррис?
В первые часы марша не произошло ничего такого, что бы обеспокоило Дика Сенда. И все же он обратил внимание на два обстоятельства. Возможно, они ничего не значили, однако за условий, в которых находились путешественники, не следовало пренебрегать ни одной мелочью.
Динго! Динго стал вести себя странно.
До сих пор собака бежал, опустив нос к земле, обнюхивая траву и кусты, вроде бы по следу. Он или молчал, или жалобно лаял, будто выражая боль или сожалению. А в тот день Динго словно кто подменил: он лаял громко, сердито, даже порой яростно. Так он лаял на "Пилигриме", когда на палубу выходил Негору.
В Дика Сенда возникло подозрение, которую подтвердил старый Том.
- Странно, мистер Дик! - сказал он.- Динго уже не обнюхивает землю, как до сих пор. Он нюхает воздух; шерсть на нем затопорщился. Можно подумать, что он почувствовал вблизи...
- Негору, да? - досказал Дик Сэнд.
Он схватил старого негра за руку и сделал знак, чтобы тот говорил потише.
- Да, Негору, мистер. Или он, случайно, не идет следом за нами?
- Пожалуй, так оно и есть, Томе,- Негору не очень далеко от нас.
- Но зачем это ему? [149]- Или Негору. не знает местности и поэтому не хочет погубить нас с глаз, или...
- Или? - взволнованно спросил Том.
- Или же он ее хорошо знал, и тогда...
- Но откуда Негору может знать этот край? Он никогда здесь не бывал!
- Никогда не бывал? - шепотом сказал Дик Сэнд.- Это еще кто знает... Ведь Динго ведет себя так, будто этот человек, которого он ненавидит, где-то здесь поблизости.
Он прервал речь и позвал собаку; тот нехотя подошел к нему.
- Тю, Динго, тю! - крикнул Дик.- Негору! Негору! Динго в ответ яростно залаяла. Это имя повлияло на него, как всегда, и он бросился вперед, будто Негору действительно прятался где-то в зарослях.
Гаррис видел всю эту сцену. Он подошел к Дику.
- Что вы сказали Динго? - спросил он.
- Да ничего такого, мистер Гаррис,- как бы в шутку ответил Том.- Мы только спросили его, случайно, нет вестей от одного нашего спутника с "Пилигрима", который где-то пропал.
- А-а,- сказал американец,- это вы про того португальца, корабельного кока?
- Ага. Несмотря на Динго, можно подумать, что Негору недалеко от нас.
- Как бы он зашел аж сюда? - спросил Гаррис.- Сколько мне известно, он никогда не бывал в Боливии.
- А может, он от нас это скрыл,- ответил Том.
- Странно! Зачем ему это скрывать? - сказал Гаррис.- Когда хотите, обшукаймо кусты. А что, как. с беднягой случилась беда и он нуждается в помощи?
- Думаю, это ни к чему, мистер Гаррис,- ответил Дик Сэнд.- Если Негору сам добрался сюда, то сам и выберется отсюда. То, видно, не пропадет!
- Как хотите,- ответил Гаррис.
- Нечего-потому, Динго, замолчи! - крикнул Дик Сэнд, чтобы кончить этот разговор.
Второе наблюдение юношу касалось Гаррісово-го коня.
Казалось, конь не слышит "духа конюшни". Он не втягав ноздрями воздух, не порывался бежать вперед, не ржал, одно слово, ничем не выдавал того, что чувствует конец долгого путешествия. Наоборот, конь казался совершенно равнодушным, будто к асьєнди, которую он так хорошо знал, оставалось еще добрых несколько миль. [150]"отнюдь не похоже, что лошадь возвращается домой",- думал Дик Сэнд.
Утром Гаррис сказал, что асьенда - всего за шесть миль; до пяти часов пополудни они наверняка прошли мили четыре.
А конь так же не слышал "духа конюшни", и ничто вокруг не показывало на то, что где-то поблизости расположена такая большая плантация, как асьенда Сан-Фелісе.
Даже миссис Уэлдон, которая из-за болезни сына до сих пор ничего не замечала, обратила внимание на то, что местность все еще пустынна. Ни одного туземца, ни одного рабочего с асьєнди, к которой так близко! А может, Гаррис заблудился? Нет! Она отбросила эту мысль. Новая задержка грозила ее жизни Джека...
Гаррис своему обыкновению шел впереди. Однако он, казалось, теперь всматривался в глубь леса, посматривал направо, налево, как человек, не очень уверенная в себе или своей дороги.
Миссис Уэлдон закрыла глаза, чтобы не видеть этого. За равниной с милю шириной снова раскинулся лес, правда, не такой густой, как на западе; маленький отряд снова вступил под шатер деревьев.
В шесть часов вечера они подошли к кустарников, сквозь которые, видимо, недавно проложил себе путь группа крупных животных.
Дик Сэнд пристально разглядывал вокруг. Много выше человеческого роста ветви было пообламуване. Сквозь притоптану траву на влажной земле видніли-ся следы. Таких следов не могли оставить ни ягуары, ни кугуари, ни ленивцы. А кто поломал на такой высоте ветки?
Только слоны выжимают такие огромные следы и протаптывают такую дорогу в непроходимом кустарника! Но слоны не водятся ни в Южной Америке, ни в Новом Мире вообще, их туда никогда и не завозили... Следовательно, предположение, что это следы слонов,- совершенно невероятное.
Во всяком случае, Дик Сэнд никому не сверил своих мыслей. Он даже не стал расспрашивать американца. Да и чего можно ожидать от человека, которая сказала на жирафов, что то страусы? Харрис опять что-то придумал, а их положение от этого все равно не изменилось бы.
Дик Сэнд уже составил себе определенное мнение о Гарриса. Он понял: то предатель! Юноша ждал только случая, [ш] чтобы разоблачить американца, и все свидетельствовало о том, что такая возможность вот-вот случится.
Но какую сокровенную цель ставил перед собой Гаррис? Какую судьбу готовил пострадавшим из "Пилигрима", что доверились ему? Дик Сэнд и по катастрофе судна считал себя ответственным за своих спутников. Он должен - больше, чем когда-либо до сих пор! - сделать все, что от него зависит, для спасения людей, выброшенных бурей на этот берег. Только он может спасти своих товарищей по несчастью: эту молодую женщину, ее маленького сына, кузена Бенедикта, негров. На борту "Пилигрима" он действовал как моряк, но что он должен был делать здесь? Как предотвратить страшной опасности? А что опасность близко - он чувствовал.
Дик Сэнд не хотел закрывать глаза на ужасную действительность. Пятнадцатилетний капитан "Пилигрима" вновь должен был брать на себя обязанности руководителя за этих грозных обстоятельствах. Но он не хотел ничего говорить, чтобы преждевременно не тревожить бедную молодую мать; он скажет ей все тогда, когда наступит время действовать.
Дик шел, как всегда, впереди отряда. Вдруг он увидел в широком потоке несколько огромных животных.
"Гиппопотамы! Гиппопотамы!" - чуть не вырвалось у него.
Действительно, под поросшим осокой берегу болтались в воде гиппопотамы. Толстые туловища на коротких толстых ножках, огромные головы с тупыми округлыми мордами, гладкая коричневая шкура и клыки размером с фут в роззявлених пастях.
Гиппопотамы в Америке?!
Отряд шел не останавливаясь до вечера. Но усталость давала о себе знать даже самым сильным. Действительно, давно уже пора добраться до места! Или же снова ночевать в лесу...
Совершенно поглощена заботами о ребенке Джека, миссис Уэлдон не замечала усталости, но силы ее иссякли, ее спутники также знемоглися. Только Дик Сэнд держался; осознание своего долга придавало ему сил.
Под вечер старый Том увидел в траве какую-то вещь. То был нож необычной формы - с широким кривым лезвием и колодкой из слоновой кости, поцяцькованою незатейливой резьбой. [/52]
Том поднял нож и показал его Дікові Сенду. Юноша внимательно осмотрел находку и передал американцу.
- Вероятно, туземцы недалеко,- сказал он.
- Да,- ответил Гаррис.- Однако...
- Однако? - повторил Дик, глядя прямо в глаза Гаррісові.
- Нам давно бы уже пора добраться до асьєнди,- нерешительно сказал тот,- но я что-то не узнаю местности...
- Вы заблудились?
- Заблудился? Да нет. Асьенда должно быть максимум за три мили отсюда. Я решил пойти напрямик через лес и, видимо, взял немного в сторону...
- Возможно,- ответил Дик Сэнд.
- Думаю, будет лучше, если я один отправлюсь на разведку.
- Нет, мистер Гаррис! - решительно сказал Дик.- Нам не надо расставаться.
- Про меня, но в темноте я вряд ли найду дорогу.
- Станем на ночевку. Думаю, миссис Уэлдон пригодится переночевать еще одну ночь под деревьями, а рано утром отправимся дальше. Две-три мили - это на час ходьбы.
- Про меня,- повторил Гаррис. Вдруг Динго яростно залаяла.
- Назад, Динго, назад! - закричал Дик Сэнд.- Ты хорошо знаешь, что там никого нет: ведь мы в пустыне.
Поэтому решили в последний раз заночевать в лесу. Миссис Уэлдон не протестовала. Малый Джек, заснув по приступе лихорадки, лежал у нее на руках.
Путешественники начали искать, где бы лучше остановиться на ночлег.
Дик Сэнд присмотрел несколько деревьев, что росли вместе. Тут старый Том, что помогал ему выбрать место, остановился и воскликнул:
- Мистер Дик! Смотрите! Смотрите!
- Что там такое, Том? - спросил Дик Сэнд спокойным голосом человека, что готова к любым неожиданностям.
- Там... там...- говорил Том.- Под теми деревьями... кровь! А на земле... отрубленные руки...
Дик Сэнд бросился туда, куда показывал Том. Вернувшись обратно, он сказал:
- Молчите, Томе! Никому ни слова!
На земле действительно лежали отрубленные руки, а рядом с ними - порванная цепь и сломанные колодки.[153]К счастью, миссис Уэлдон не видела этого ужасного зрелища.
Харрис стоял сбоку. Если бы кто посмотрел на него в ту минуту, то был бы поражен переменой, которая произошла с американцем: его лицо приняло крайне жестокого выражения.
Динго остановился перед окровавленными останками и яростно зарычал.
Дікові трудом удалось отогнать собаку.
Старый Том стоял заклякнувши, словно ноги его вросли в землю. Он смотрел на цепь и колодки широко раскрытыми глазами и бормотал:
- Я уже видел... видел... Эти колодки... Эти цепи... Когда был маленьким... Я уже видел...
В его голове сновали смутные воспоминания раннего детства. Он силился вспомнить... Вот-вот он заговорит...
- Молчите, Томе! - сказал Дик Сэнд.- Молчите ради миссис Уэлдон! Молчите ради нас всех!
И тотчас отвел в сторону старого негра.
Для ночлега выбрали другое место и принялись лаштуватись до сна.
Ужинали нехотя: усталость одолела голод. Все чувствовали какую-то смутную тревогу, почти страх.
Быстро спадал сумерки, вскоре наступила ночь. Небо покрыли большие грозовые тучи. На западе между деревьями далеко на горизонте вспыхивали зарницы. Ветер утих, ни один листочек не шевелился. Глубокая тишина сменила дневной шум, и, казалось, густое, наэлектризованного воздуха потеряло способность передавать звук.
На стражу стали трое: Дик Сэнд, Остин и Бет. Они напряженно всматривались и вслушивались в непроглядную тьму, чтобы не пропустить ни облика, ни одного подозрительного шороха. Однако ничто не нарушало ни тишины, ни мрака.
Том также не спал.
Сидел неподвижно, потупясь, погрузившись в воспоминания.
Миссис Уэлдон качала на руках своего Джека и думала только о нем.
Сам только кузен Бенедикт преспокойно спал, не озаботившись общей тревогой, потому что вообще не был способен предчувствовать что-то неладное. [164]Вдруг около одиннадцати часов где-то далеко раздался длинный грозный рык и сразу после него - пронзительный вой.
Том вскочил на ноги и показал на густые заросли, что маячили вдали.
Дик Сэнд схватил Тома за руку, но тот успел крикнуть:
- Лев! Лев!
Старый негр узнал рык льва, что его так часто слышал в детстве.
- Лев! - повторил он.
Дика Сенда словно поразило громом.
Не колеблясь ни мгновения, он выхватил нож и опрометью бросился туда, где спал Гаррис.
И Харриса не было.
Исчез и его лошадь.
Итак, догадки и подозрения Дика Сенда оправдались: он и его спутники находятся совсем не там, где думали!
"Пилигрим" не разбился у берегов Южной Америки!
Остров, по которому Дик Сэнд определял их местонахождение,- не остров Пасхи, а какой-то другой остров, лежащий на запад до этого континента, куда они попали, так же, как и остров Пасхи лежит на запад от Америки!
Испорченный компас показывал неправильное направление! Гонимый бурей "Пилигрим" далеко отклонился от курса, преминул мыс Горн и с Тихого океана попал в Атлантического!
Дик Сэнд только очень приблизительно мог определить скорость хода судна, которая к тому же стала почти вдвое больше вследствие силы ветра, который был просто сумасшедшим.
Тем-то на их пути не попадались ни каучуковые, ни хінні деревья, которые растут в Южной Америке: этот край - не Атакамська пустыня и не боливийские пампасы!
Конечно, то жирафы убежали с поляны, а не страусы! То слоны протоптали дорогу в зарослях! То гиппопотамы бовтались в ручейке у берега! А муха, которую поймал на себе кузен Бенедикт,- действительно страшная муха цеце, что от ее укусов погибают караваны вьючных животных! А в ночной темноте рычал лев! [155]Колодки, цепь, нож необычной формы - то все орудия работорговцев! Отрубленные руки - руки черных невольников...
Португалец Негору и американец Харрис были в сговоре!
Какое ужасное открытие!
Дик Сэнд наконец уверился в своем здогаді, и страшные слова вихопились у него с уст:
- Африка! Экваториальная Африка! Страна работорговцев и рабов!


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Раздел И РАБОТОРГОВЛЯ
Работорговля! все знают, что означает это слово, которому не должно быть места в человеческом языке. Эту позорную торговлю долгое время с большой выгодой проводили европейские страны, обладавшие заокеанскими колониями. И хотя ее давно запрещено, невольниками и до сих пор торгуют в широких масштабах в мире, особенно в Центральной Африке. Даже в середине XIX века некоторые государства, которые называют себя цивилизованными, отказывались подписать акт о запрете работорговли
Кое-кто считает, что покупку и продажу людей уже давно прекращено. А оно совсем не так, и об этом пойдет речь во второй части нашей повести. Читатель узнает, как в наше время охотятся на людей и как это охота грозит знелюднити целый континент. Мы расскажем о том, сколько проливается при этом крови, как пылают разграбленные села и, наконец, кто имеет с этого выгоду.
Торговля неграми началась в XV веке при таких обстоятельствах. Изгнанные из Испании мавры перебрались через Гибралтарский пролив на африканское побережье. Португальцы, что на то время владели этим побережьем, яростно их преследовали. Немало беглецов они захватили и перевезли в Португалии. Там их превратили в рабов, и именно они были первые африканские рабы в Западной Европе от начала нашей эры.
Эти пленники принадлежали в основном к состоятельных семей, и родственники предложили за них щедрый выкуп золотом. Но португальцы отказались от выкупа, ибо сами имели вдоволь иностранного золота. им не хватало дешевой рабочей силы в новых колониях, то есть рабов.
Не сумев выкупить пленных родственников, богатые мавры предложили обменять их на африканских негров, которых могли легко добыть. Португальцы согласились на это предложение, как очень выгодное. Так было положено начало работорговле в Европе.
В конце XVI столетия эта позорная торговля распространилась повсюду. Все государства поддерживали работорговлю, видя в ней быстрый и определенный средство для колонизации своих дальних владений в Новом Свете. Черные рабы могли жить там, где непривычные к тропического климата европейцы погибали бы тысячами. Поэтому на специальных судах стали регулярно перевозить негров-рабов в американских колоний. Международная торговля рабами вскоре привела к созданию на африканском побережье крупных торговых агентств. "Товар" стоил очень дешево у себя на родине и давал огромный барыш. [157]И хоть как были нужны заокеанские колонии, они не оправдывали этой коммерции. Благородные люди подняли голос протеста и во имя гуманности требовали от европейских правительств закона об отмене работорговли.
1751 года аболіціоністський(86) движение возглавили квакеры(87), и именно в Северной Америке, где через сто лет началась война за отделение Юга от Североамериканского союза, одной из причин которого был вопрос об освобождении негров. Четыре северные штаты - Виргиния, Коннектикут, Массачусетс и Пенсильвания - приняли закон об отмене рабства и дали свободу своим черным невольникам.
Но кампания, начатая квакерами, не ограничилась северными штатами Нового Мира. По ту сторону Атлантического океана - а особенно во Франции и Англии - усилилось движение против сторонников рабства, который проходил под лозунгом: "Пусть лучше погибнут колонии, чем принципы!" И, несмотря на происки политиков и коммерсантов, это движение мощной волной катился по Европе.
Он дал определенные последствия. в 1807 году Англия запретила работорговлю в своих колониях, а в 1814 году ее примеру последовала Франция. Две могучие державы заключили-
(86) Аболиционисты - сторонники аболіціонізму - общественного движения в конце XVIII и начале XIX в. в Северной Америке. Аболиционисты требовали отмены рабства негров в Южной Америке.
(87) Квакеры - христианская протестантская секта, возникшая в XVII в. в Англии, а впоследствии распространилась и в Северной Америке. Квакеры отрицательно относились к рабовладения, считая, что оно противоречит учению христианской церкви. Однако плантаторы и духовенство южных штатов защищали рабовладение, ссылаясь на другие места с тех самых религиозных книг. [158]ли соответствующее соглашение, что ее подтвердил Наполеон в период Ста дней(88).
Однако соглашение не выполнялось. Судна работорговцев и дальше курсировали морями, раз выгружая в колониальных портах "черное дерево".
Надо было принять другие, более решительные меры, чтобы положить конец этой торговле. Соединенные Штаты 1820 года, Англия 1824 года объявили работорговлю пиратством и предупредили, что с работорговцями будут вести себя, как с тратами. их беспощадно преследовать, и им грозит смертная казнь. Франция вскоре присоединилась к новому пакту. Но южные штаты Америки, испанские и португальские колонии не подписали его и дальше выгодно торговали черными рабами, даром что "право осмотра" кораблей получило международное признание. Этот "обзор" ограничивался проверкой документов на подозрительных кораблях.
Однако новый закон об отмене работорговли не имел обратной силы. Запрещалось покупать новых рабов, но старые не доставали свободы.
Первой подала пример Англия. 14 мая 1833 года она издала закон об освобождении всех негров в британских колониях, и в августе 1838 года шестьсот семьдесят тысяч черных рабов получили свободу.
Через десять лет, в 1848 году, Французская Республика освободила в своих колониях двести шестьдесят тысяч негров.
1859 года война, разразившаяся в Соединенных Штатах между федералистами и конфедератами, завершила дело ликвидации рабства негров, и во всей Северной Америке негры стали свободными.
Так было в конце отменено рабство в колониях трех великих держав. Сейчас работорговля производится только в испанских и португальских колониях и еще на Востоке, у турок и арабов. Бразилия не уволила своих 'рабов, но не покупает новых, и дети негров-невольников рождаются там свободными.
Однако в глубине Африки и далее ведутся кровопролитные войны. Тубільніліжді охотятся на людей, и порой целые племена попадают в рабство. Караваны невиль-
(88) Сто дней - период второго правления Наполеоне И во Франции (от 1 марта по 12 июня 1815 года). В июне 1315 года Наполеонове войско было разбито под Ватерлоо, и он отрекся от власти. [159]ников идут в двух противоположных направлениях: на запад - к португальской колонии Анголы, и на восток - до Мозамбика. Очень немного этих несчастных невольников прибывают живыми до места назначения. Отсюда их везут на Кубу, на Мадагаскар и в арабские или турецкие провинции в Азии - Мекку или Маскат.
Патрульные корабли не могут помешать этой торговли, потому что очень трудно установить тщательное наблюдение за такими длиннющими берегами.
То ли действительно этот позорный экспорт и до сих пор такой значительный?
Так, очень значительный! По меньшей мере восемьдесят тысяч невольников попадают на побережье, и это, пожалуй, лишь десятая часть туземцев, которые остаются живыми. После набегов остаются искусные поля и пепелища поселков; реками вниз плывут трупы, и дикие звери становятся обладателями края. Ливингстон после этих кровавых набегов не узнавал провинций, в которых был несколько месяцев назад. Другие путешественники - Грант, Спик, Бертон, Камерон, Стэнли - тоже утверждают, что на этом плато Центральной Африки постоянно происходит варварской охоты на людей.
И в краю Великих Озер, что поставлял рабами занзі-барский рынок, и в Борну, и в Феццане, и дальше на юг, вдоль берегов Ньясы и Замбези, и на запад, в истоках Заира, что его пересек Стэнли,- одно и то же зрелище: руины, следы кровавых побоищ, пустиз-на. Неужели работорговля в Африке закончится только тогда, когда будет истреблено всю черную расу? Неужели африканских негров постигнет такая же судьба, как туземцев Австралии?(89)
Нет, наступит время, когда закроются невольничьи рынки в испанских и португальских колониях: цивилизованные народы не могут больше терпеть торговли людьми!
Даже и сейчас, в 1878 году, мы должны стать свидетелями освобождение всех рабов, которыми обладают некоторые христианские государства. Правда, мусульманские государства еще в течение долгих лет будут поддерживать эту позорную торговлю, которая так опустошает африканский континент. Именно сюда теперь вывозят почти всех африканских невольников - более сорока тысяч душ ежегодно.
(89) Сейчас туземное население Австралии, которое недавно насчитывало несколько миллионов человек, уменьшилось до пятидесяти тысяч. [160]Еще задолго до египетской экспедиции (90) негров Сен-наару продавали тысячами неграм Дарфуру и наоборот. Даже' генерал Бонапарт закупил большую партию негров, превратив их в солдат - нечто вроде мамелюков(91).
Идет к концу наше девятнадцатое столетие, а торговля рабами в Африке не уменьшилась. Наоборот - она увеличилась.
Ислам способствует работорговли. Черные рабы в мусульманских провинциях заступили рабов белых. Везде - даже в Египте и в Борну - негры правят за своеобразную валюту. Ими время платят военным и чиновникам.
То гоже молчать о том, что некоторые представители европейских государств в Африке позорно потакают торговли людьми? Ведь это - неопровержимый факт. Патрульные судна крейсують вдоль африканских берегов Атлантического и Тихого океанов, а в глубине страны, буквально на глазах у европейских чиновников, производится торговля людьми, тянутся караваны невольников, происходят кровавые облавы, во время которых убивают девять негров, чтобы поработить десятого.
Такие дела в Африке и до сих пор.
Теперь понятно, почему Дик Сэнд воскликнул с ужасом:
- Африка! Экваториальная Африка! Страна работорговцев и рабов!
И он не ошибся: это действительно была Африка, где на него и его спутников поджидала страшная опасность.
Но в какую часть африканского континента занесла их непостижимая роковая случайность? Видимо, в западную, а это ухудшало положение. "Пилигрим", вероятно, разбился у берегов Анголы, куда приходят караваны рабов из внутренних областей Экваториальной Африки.
Да, они попали именно туда, в конец, что через несколько лет ценой невероятных усилий пересекли Камерон на юге, а Стэнли на севере. На этой необъятной территории, состоит из трех провинций - Бенгели, Конго и Анголы,- было исследовано только побережья. Оно тянется от Нурси на юге и на севере Заира. Два крупных города на побережье
(90) 1798 года Наполеон вел захватническую войну в Египте.
(91) Мамелюки-гвардия египетского султана, которую набирали из рабов. [161]правят по порты: Бенгела и Сан-Паулу-ди-Луанда - столица колонии, принадлежащий Португалии.
Внутренние области Экваториальной Африки были почти неисследованные. Мало кто из путешественников решался заходить далеко в глубь материка. Жаркие и влажные области, где свирепствует лихорадка; дикие туземцы, из них некоторые и до сих пор людоеды; постоянные войны между племенами; наконец, недоверие работорговцев до любого чужака, пытающегося проникнуть в тайны их позорной торговле,- вот препятствия, которые встают на пути путешественников до Анголы, одной из найне-безопасных областей Экваториальной Африки.
Таккі 1816 года поднялся вверх по реке Конго по водопады Іеллала. Ему удалось пройти около двухсот миль. За этот короткий переход он не мог основательно изучить страну. К тому же, экспедиция стоила жизни большинства ее участников.
Через тридцать семь лет доктор Ливингстон двинулся от мыса Доброй Надежды до верховья Замбези. Оттуда в ноябре 1853 года он пересек Африку с юга на северо-запад, переплыл Кванго - одну из притоков Конго - и 31 мая 1854 года прибыл в Сан-Паулу-ди-Луанда. Он протоптал первую тропинку к неизвестной огромной португальской колонии.
Еще через восемнадцать лет двое смелых исследователей пересекли Африку с востока на запад и, преодолев невиданные* трудности, вышли: один - на южное, второй - на северное побережье Анголы.
Первым из них был лейтенант английского флота Верней-Ловетт Камерон. 1872 года думали, что экспедиция американца Стэнли, посланная на поиски Лівінгсто-на в область Больших Озер, попала в беду. Лейтенант Камерон предложил двинуться по следам Стэнли. Предложение было принято. Камерон отправился из Занзибара в сопровождении доктора Дійона, лейтенанта Сесиля Мерфи и Роберта Моффа, племянника Ливингстона.
Перейдя Угого, они встретили слуг Ливингстона, которые несли до восточного берега тело исследователя.
Камерон все же пошел дальше на запад, имея целью перейти от одного океанского берега к другому. Пересекая Уніаніембе, Угунду, он добрался до Кагуели, где нашел дневники Ливингстона.
Потом Камерон переплыл озеро Танганьїку, преодолел горы Бамбаре и переправился через реку Луалабу. Он побывал в опустошенных .війнами, знелюднених после [162] набегов работорговцев областях Кілембу, Уруа, верховьях Ломающееся, Улуду, Ловале. И наконец, перейдя безграничные леса Кванзи, куда Гаррис завел Дика Сенда и его спутников, энергичный лейтенант Камерон увидел волны Атлантического океана возле Сан-Фелиппе-ди-Бенгела. Эта прогулка длилась три года и четыре месяца; она стоила жизни двум спутникам Каме-рона - доктору Дійону и Роберту Моффа.
Вскоре американец Генри Стэнли заступил англичанина Камерона на пути воткрытую. Известно, что этот смелый корреспондент американской газеты "Нью-Йорк Геральд", который отправился на поиски Ливингстона, нашел того ЗО октября 1871 года в Уджіджі на берегу озера Танганьика. Однако, успешно осуществив свою гуманную миссию, Стэнли решил вернуться к Африки в интересах географической науки. Он поставил себе цель основательно изучить берега Луалабы, что их уже видел за своего первого путешествия. Камерон еще где-то странствовал по зарослям Центральной Африки, когда Стэнли в ноябре 1874 года отправился из Багамойо на восточном побережье Через год и девять месяцев, 24 августа 1876 года, он оставил опустошенный эпидемией оспы Уджіджі и после сімдесятичотирьохденного перехода пробрался к Ньянгве, большого невольничьего рынка, где уже до него побывали Ливингстон и Камерон. Здесь он был свидетелем страшного набега, его совершивших отряды занзібарського султана на области Марунгу и Маніума.
Именно отсюда Стэнли решил начать исследование берегов реки Луалабы и пройти вплоть до ее устья. Для своей экспедиции он нанял в Ньянгве сто сорок носителей и снарядил девятнадцать лодок. Прежде всего его отряду пришлось стать на бой с людоедами с Огусу. Лодки сначала тащили волоком через пороги. За экватором, там, где Луалаба выгибается на северо-восток, маленькую флотилию Стэнли атаковали пятьдесят четыре лодки с несколькими сотнями туземцев. Стэнли отбился от них.
Поднявшись впоследствии до второго градуса северной широты, Стэнли обнаружил: Луалаба - не что иное, как верховья заир или Конго; плывя по ее течению, можно добраться до океанского берега. Именно этот путь он и выбрал. Почти ежедневно ему приходилось обороняться от прибрежных племен. С июня 1877 года при переходе через пороги Массаса погиб один из его спутников, Фрэнсис Покок. А 18 июня бурное течение понесло его лодку к водопаду Мбело. Только каким-то чудом путешественнику посчастливилось спастись.[163Нарешті бы августа Генри Стэнли прибыл в поселок Нет-Санда, от которого было четыре дня дороги к океану. Через два дня он добрался до Банза-Мбуко. Здесь его ждал провиант, доставлен двумя торговцами с Ембоми. В самой Ембомі, этом маленьком прибрежном городке, Стэнли наконец стал на передышку. Трудности и тяготы путешествия через весь африканский материк преждевременно постарили этого тридця-тип'ятирічного мужа. Зато реку Луалабу было исследовано вплоть до устья. Теперь стало известно, что, кроме Нила - великой северной артерии - и Замбези - великой восточной артерии,- на западе Африки течет еще одна из крупнейших в мире год. Эту реку, длиной в четыре тысячи двести километров, называют в разных частях ее течения Луалабою, Заиром и Конго; она соединяет область Великих Озер с Атлантическим океаном.
Камерон и Стэнли прошли вдоль южного и северного границ Анголы. Сама же область на то время, когда "Пилигрим" потерпел крушение возле ее берегов, то есть 1873 года, была почти неисследованная. Знали только, что это главный западный невольничий рынок с тремя важнейшими центрами работорговли - Біе, Кас-санго и Казонде.
Именно в эти дебри, за сто миль от побережья, и завел Гаррис Дика Сенда и его спутников: истощенную усталостью и горем молодую женщину, ее больного сына и пятерых негров - лакомую добычу для жадных работорговцев.
Да, это Африка, а не Южная Америка, где ни туземцы, ни хищные звери, ни климат не угрожали потерпевшим... Это не та благодатная область между Андами и густо заселенным побережьем, где путешественник всегда найдет гостеприимный приют. Земли Перу и Боливии, куда буря, наверное, прибила бы "Пилигрим", если бы преступная рука не изменила его курса,- далеко за океаном. Оттуда потерпевшие легко вернулись бы домой...
Но это была страшная Ангола, к тому же не та часть побережья, куда изредка наведываются португальские колониальные власти, а глухой ее закутень, где под свист плетей надсмотрщиков тянулись караваны черных пленников.
Что знал Дик Сэнд об этой стране, куда его забросила измена Непогоду? Немного. Он читал записки миссионеров XVI - XVII столетий и книги о путешествиях португальских купцов из Сан-Паулу-ди-Луанда по Заира. Читал он и отчет доктора Ливингстона о путешествии 1853 года. Этого было достаточно, чтобы нагнать страху на человека, не такую мужественную, как Дик Сэнд.[164] их положение было действительно ужасное.

Раздел II ГАРРИС И НЕГОРУ
Второго дня, после того как Дик Сэнд со спутниками остановились на последнюю ночевку под открытым небом, за три мили оттуда в лесу встретились двое. О встрече они договорились заранее.
Это были Гаррис и Негору.
Впоследствии читатель узнает, каким макаром встретились на побережье Анголы португалец, который плыл из Новой Зеландии, и американец, что ему в делах работорговли часто приходилось объездить эту часть Западной Африки.
Гаррис и Негору занимали под огромной смоковни-цей на берегу быстрого ручья, что зміївся между зарослями папируса.
Португалец и американец только что встретились, и разговор только начинался. Прежде всего заговорили о последних событиях.
- Итак, Гаррісе,- молвил Негору,- тебе не удалось затянуть еще дальше в глубь Анголы отряд "капитана Сенда", как они величают этого пятнадцатилетнего мальчишки?
- Нет, дружище,- ответил Гаррис.- Сам удивляюсь, что мне посчастливилось завести их за сотню миль от берега! "Мой юный друг" Дик Сэнд все пристальнее присматривался ко мне. Его подозрения все крепчали, и еще...
- Еще бы сотню миль, Гаррісе,- прервал его Негору,- и эти люди попали бы в наши руки! И ничего - они все равно от нас не убегут!
- Где уж им убежать! - сказал Гаррис, здвигнувши плечами.- Однако я едва ветиг удрать от этой компании. Не раз я читал в глазах моего юного друга" желание послать мне пулю в живот. А у меня, знаешь, слишком плохой желудок, чтобы переваривать эти сливы, которые продают в вооруженных магазинах по дюжине на фунт. [165]- Ага! - кивнул головой Негору.- И я имею за что поквитаться с этим мальчишкой...
- Теперь ты оплатишь ему долг с лихвой, дружище. В первые дни мне легко удавалось убедить его, что мы идем Атакамською пустыней,- ведь я как раз был там. И вскоре сыночек миссис Уэлдон забяглося увидеть "резиновые деревья" и колибри, ей самой стало нужным хинное дерево, а кузен упорно дошукувався светляков. Мне, ей-право, уже не хватило воображения. После того, как едва удалось доказать, что они не видели жирафов, а страусов, я уже не знал, что врать дальше! Я видел, что "мой юный друг" все меньше мне верит. Потом мы наткнулись на следы слонов. Далее, как на беду, мальчишка увидел гиппопотамов! Знаешь, Негору, слоны и гиппопотамы в Америке - это все равно, что честные люди в бенгельській каторжной тюрьме! Наконец старый негр увидел под деревом цепь и колодки, брошенные какими-то беглыми неграми, а в довершение всего вскоре рыкнул лев. Не мог же я уверять, что то мяукает кошка! Пришлось вскочить на коня и умчаться прочь. Другого выхода не было.
- Понимаю,- ответил Негору.- И все же я предпочел бы, чтобы они зашли хотя бы еще на сотню миль дальше!
- Я сделал все, что мог, дружище. Кстати, хорошо, что ты шел далековато от нас. Они слышали, что это ты. В них есть некий собачка - Дінґо. Кажется, он тебя немного недолюбливает. Интересно, за что?
- До сих пор было не на что, но при первой возможности я угощу его пулей.
- То же самое сделал бы Дик Сэнд, если бы увидел тебя на близком расстоянии от своего ружья. "Мой юный друг" - меткий стрелок. И вообще, если говорить правду - он славный паренек!
- Пусть себе будет славный, однако он заплатит мне за свою дерзость,- ответил Негору, и лицо его стало неумолимо жестоким.
- Узнаю тебя! - сказал Гаррис.- Ты остался таким, каким был; путешествия тебя нисколько не изменили.
Он замолчал на минуту, а потом заговорил снова:
- Кстати, Негору, когда я тебя так неожиданно встретил на берегу вблизи разбитого судна, возле устья Лонги, ты успел только показать мне этих людей и попросил завести их как можно дальше в глубь вымышленной Боливии. Ты ничего не сказал мне о том, что делал [166] последние два года. А два года в нашем полном случайностей жизни - то немало, дружеі От того прекрасного дня, когда старый Алвіш, у которого мы были всего лишь скромными агентами, отправил тебя с Кассанго сопроводить караван рабов, я ничего о тебе не слышал. Я уже было подумал, что ты имел неприятности с английским патрульным судном и что тебя повесили.
- Этим чуть не кончилось, Гаррісе.
- Не горюй, Негору: когда-нибудь и повесят.
- Спасибо!
- А как бы ты хотел? - сказал Гаррис с философским спокойствием.- Такое уж наше ремесло! Всякий, кто занимается работорговлей на африканском побережье, рискует умереть не своей смертью! Значит, тебя поймали?
- Да.
- Англичане?
- Нет. Португальцы.
- До того, как ты сдал товар, или после того?
- После...- немного повагавшися, ответил Негору.- Эти португальцы стали теперь такие требовательные и справедливые, аж дальше некуда! Они, видите ли, против работорговли - когда уже изрядно нажились на ней! На меня кто-то шепнул; за мной следили. Ну и взяли...
- И приговорили?..
- На пожизненное заключение в каторжной тюрьме в Сан-Паулу-ди-Луанда.
- Тысяча чертей! Каторжная тюрьма! Весьма скверное место для таких людей, как мы с тобой, что привыкли жить на вольном воздухе. Я бы уж предпочел, чтобы меня повесили!
- Ага, с виселицы не убежишь,- ответил Негору,- а из тюрьмы...
- То тебе удалось бежать?
- Да, Гаррісе. Через две недели после того, как меня привезли на каторгу, мне удалось спрятаться в трюме английского парохода, шедшего в Новой Зеландии, в Окленд. Ящик с консервами и бочка с водой, между которых я залез, кормили и поили меня всю дорогу. Я ужасно мучился. Но на палубу, конечно, не мог виткнути носа, потому что меня снова бы запихнули в трюм и снова бы я терпел те же муки, но уже не по собственной охоте! А в Окленде мне передали бы английским влас- [167]тям, и те відтарабанили бы меня обратно на каторгу или повесили. Вот почему я предпочел путешествовать инкогнито(92).
- И без билета! - смеясь воскликнул Гаррис.- Тебе не стыдно, человече? ехать бесплатно и еще и на чужих харчах!
- Да,- вздохнул Негору,- к тому же тридцать дней в темном трюме!
- Ну, и это уже все прошло, Негору. Значит, ты уехал в Новую Зеландию, страны маорійців, и вернулся обратно. Как добирался оттуда - опять в трюме?
- Нет, Гаррісе. Знаешь, я желал только одного: вернуться в Анголу и вновь взяться за работорговлю.
- Да, мы любим свое ремесло... потому что привыкли к нему.
- Так вот. Полтора года...
Вдруг Негору замолчал. Сжав Гаррісову руку, он прислушался.
- Гаррісе,- сказал он шепотом,- там, в зарослях папируса, будто что-то зашелестело.
- Что там такое? - Харрис схватил ружье и приготовился стрелять.
Они поднялись и некоторое время стояли, оглядываясь вокруг и прислушиваясь.
- Никого нет,- сказал Гаррис немного погодя.- Поток наполнился от дождей и шумит немного сильнее. За эти два года, друг, ты отвык от лесных звуков. И ничего: вскоре снова привыкнешь. Рассказывай-ка дальше о своих приключениях. Я хочу знать все, что было с тобой. А тогда поговорим о будущем.
Негору и Гаррис вновь занимали под смоковницею. Португалец